Почта от Нарвы до Риги называется Немецкою, для того, что Коммисары на станциях Немцы. Почтовые домы везде одинакие низенькие, деревянные, разделенные на две половины: одна для проезжих, а в другой живет сам Коммисар, у которого можно найти все нужное для утоления голода и жажды. Станции маленькия;27 есть по-двенадцати и десяти верст. Вместо ямщиков ездят отставные солдаты, из которых иные помнят ; рассказывая сказки, забывают они погонять лошадей, 28и для того приехал я сюда из Петербурга не прежде, как в пятый день. На одной станции за Дерптом надлежало мне ночевать:
17вот наш дом батюшка и матушка приказали вас просить к себе.» Благодарю вас, государь мой! Только мне нельзя отойти от своей кибитки; к тому же я одет слишком по-дорожному, и весь мокр. «К кибитке приставим мы человека; а на платье дорожных кто смотрит? Пожалуйте, сударь, пожалуйте!» Тут улыбнулся он так убедительно, что я должен был стряхнуть воду 19с шляпы своей разумеется, для того, чтобы с ним итти. Мы взялись за руки, и побежали бегом в большой каменный дом, где в зале первого этажа нашел я многочисленную семью, сидящую вокруг стола; хозяйка разливала чай и кофе. Меня приняли так 20ласково, потчивали так сердечно, что я забыл все свое горе. Хозяин, пожилой человек, у которого добродушие на лице написано, с видом искреннего участия расспрашивал меня о моем путешествии. Молодой человек, племянник его, недавно возвратившийся из Германии, сказывал мне, как удобнее 22ехать из Риги в Кенигсберг. Я пробыл у них около часа. Между тем привезли ось, и все было готово. «Нет, еще постойте!» сказали мне и хозяйка принесла на блюде три хлеба. «Наш хлеб, говорят, хорош: возьмите его». Бог с вами! примолвил хозяин, пожав мою руку: Бог с вами! Я сквозь слезы благодарил его, и желал, чтобы он и впредь своим гостеприимством утешал печальных странников, расставшихся с милыми друзьями. Гостеприимство, священная добродетель, обыкновенная во дни юности рода человеческого, и столь редкая во дни наши! естьли я когда нибудь тебя забуду, то пусть забудут меня друзья мои! Пусть вечно буду 24на земле странником и нигде не найду второго Крамера! * Простился со всею любезною семьею, сел в кибитку и поскакал, обрадованный находкою добрых людей!
* Петербургская гостиница (франц.). Переводы, после которых указан язык оригинала, принадлежат редакции.
Есть всему предел; волна, 15ударившись о берег, назад возвращается, или, поднявшись высоко, опять вниз упадает ив самый тот миг, как сердце мое стало полно, 16явился хорошо одетый мальчик, лет тринадцати, и с милою, сердечною улыбкою сказал мне по Немецки: «У вас изломалась кибитка? Жаль, очень жаль! Пожалуйте к нам
Вчера, любезнейшие друзья мои, приехал я в Ригу, и остановился в Hôtel de Petersbourg.* Дорога меня измучила. Не довольно было сердечной грусти, которой причина вам известна: надлежало еще итти сильным дождям; 3надлежало, чтобы я вздумал, к нещастью, ехать из Петербурга на перекладных, и нигде не находил хороших кибиток. Все меня сердило. Везде, казалось, брали с меня лишнее; 5на каждой перемене держали слишком долго. Но нигде не было мне так горько, как в Нарве. Я приехал туда 6весь мокрой, весь в грязи; на силу мог найти купить две рогожи, чтобы сколько нибудь закрыться от дождя, и заплатил за них по крайней мере как за две кожи. Кибитку дали мне негодную, лошадей скверных. Лишь только отъехали с полверсты, переломилась ось; 8кибитка упала в грязь, и я с нею. Илья мой поехал с ямщиком назад за осью, 9а бедный ваш друг остался на сильном дожде. Этого еще мало: пришел какой-то Полицейской, и начал шуметь, что кибитка моя стояла середи дороги. Спрячь ее в карман! сказал я с притворным равнодушием, и завернулся в плащ. Бог знает, каково мне было в эту минуту! 10Все приятныя мысли о путешествии затмились в душе моей. О естьли бы 11мне можно было тогда перенестись к вам, друзья мои! Внутренно проклинал я 12то беспокойство сердца человеческого, которое влечет нас от предмета к предмету, от верных удовольствий к неверным, как скоро первыя 13уже не новы которое настроивает к мечтам наше воображение, и заставляет нас искать радостей 14в неизвестности будущего!
а не из Петербургского Губернского Правления, 10и что в нем не сказано, как я поеду; то есть, не сказано, что поеду морем. Возражения мои 11не имели успеха я не знал порядка, и мне оставалось ехать сухим путем, или взять другой паспорт в Петербурге. Я решился на первое; 12взял подорожную и лошади готовы. И так простите, любезные друзья! Когда-то будет мне веселее! А до сей минуты все грустно. Простите!
* Его уже нет в здешнем свете.
В Петербурге я не веселился. Приехав 2к своему *, нашел его в крайнем унынии. Сей достойный, любезный человек * открыл мне 4свое сердце: оно чувствительно он нещастлив!.. «Состояние мое совсем твоему противоположно, сказал он со вздохом: главное твое желание исполняется: ты едешь наслаждаться, веселиться; а я поеду искать смерти, которая одна может 5окончить мое страдание». Я не смел утешать его, и довольствовался одним 6сердечным участием в его горести. Но не думай, мой друг сказал я ему чтобы ты видел перед собою человека, довольного своею судьбою; приобретая одно, лишаюсь другого, и жалею. Оба мы вместе от всего сердца жаловались на нещастный жребий человечества, или молчали. По вечерам прохаживались в Летнем саду, и всегда больше думали, нежели говорили; каждый о своем думал. До обеда бывал я на бирже, чтобы видеться с знакомым своим Англичанином, через которого надлежало мне получить вексели. Там, смотря на корабли, 7я вздумал-было ехать водою, в Данциг, в Штетин или в Любек, 8чтобы скорее быть в Германии. Англичанин мне то же советовал, и сыскал Капитана, которой через несколько дней хотел плыть в Штетин. Дело, казалось, было с концом; однакожь вышло не так. 9Надлежало объявить мой паспорт в Адмиралтействе; но там не хотели надписать его, потому что он дан из Московского,
Прожив здесь пять дней, друзья мои, через час 1поеду в Ригу.
С. Петербург, 26 Маия 1789.
Во всю дорогу не приходило мне в голову ни одной радостной мысли; а на последней станции к Твери грусть моя так усилилась, что я, в деревенском трактире, , 25хотел бы, как говорит Шекспир, . Там-то все оставленное мною явилось мне в таком трогательном виде Но полно, полно! Мне опять становится чрезмерно грустно. Простите! 27Дай Бог вам утешений! Помните друга, но без всякого горестного чувства!
Все прошедшее есть сон и тень: 19ах! где, где часы, в которые так хорошо бывало сердцу моему посреди вас, милые? Естьли бы 20 человеку, самому благополучному, вдруг открылось будущее, то замерло бы сердце его 21от ужаса, и язык его онемел бы в самую ту минуту, в которую он думал назвать себя 24щастливейшим из смертных!..
сказал: прости! Колокольчик зазвенел, 18лошади помчались и друг ваш осиротел в мире, осиротел в душе своей!
Милой провожал меня до заставы. Там обнялись мы с ним, 14и еще в первый раз видел я слезы его; там сел я в кибитку, взглянул на Москву, где оставалось для меня столько любезного, 16и
Но вы мневсего любезнее, и с вами надлежало расстаться. Сердце мое так много чувствовало, что я говорить забывал. Но что вам сказывать! Минута, в которую мы прощались, была такова, что тысячи приятных минут в будущем едва ли мне за нее заплатят.
О сердце, сердце! кто знает, чего ты хочешь? Сколько лет путешествие было приятнейшею мечтою моего воображения? Не в восторге ли сказал я самому себе: наконец ты поедешь? Не в радости ли 3просыпался всякое утро? Не с удовольствием ли засыпал, думая: ты поедешь? Сколько времени не мог ни о чем думать, ничем заниматься, кроме путешествия? Не считал ли дней и часов? 5Но когда пришел желаемый день, я стал грустить, вообразив в первый раз живо, что мне надлежало расстаться с любезнейшими для меня людьми в свете, и со всем, что, так сказать, входило в состав 7нравственного бытия моего. На что ни смотрел на стол, где несколько лет изливались на бумагу незрелый мысли и чувства мои на окно, под которым сиживал я подгорюнившись в припадках своей меланхолии, и где так часто, заставало меня восходящее солнце на одним словом, все, что попадалось мне в глаза, было для меня драгоценным памятником прошедших лет моей жизни, не обильной делами, но за то мыслями и чувствами обильной. 9С вещами бездушными прощался я как 10с друзьями; и в самое то время, как был размягчен, растроган, пришли люди мои, начали плакать и просить меня, чтобы я 11не забыл их, и взял опять к себе, когда возвращуся. Слезы заразительны, мои милые, а особливо в таком случае.
Расстался я с вами, милые, расстался! Сердце мое 1привязано к вам всеми нежнейшими своими чувствами, а я беспрестанно от вас удаляюсь и буду удаляться!
Версия 1.0, 30 января 2011 г.
Н. М. Карамзин. Письма русского путешественника.
Комментариев нет:
Отправить комментарий